Недавно Алексей Мельников, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) и секретарь Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Москвы, сообщил о начале кампании по набору новых членов ОНК в 43 регионах России. На первый взгляд, звучит как важный и ответственный шаг для развития пенитенциарной системы страны и контроля за соблюдением прав человека в местах лишения свободы. Однако при более внимательном рассмотрении становится очевидным, что данное мероприятие имеет скорее формальный характер и не способно привести к реальным переменам.

Первое, что бросается в глаза жесткие и размытые одновременно критерии отбора кандидатов. По словам Мельникова, претенденты должны обладать «правозащитным опытом», не иметь «непогашенной судимости» и не быть «иностранными агентами». Формально звучит разумно, однако подобные требования зачастую лишь фильтруют самых активных и независимых правозащитников, особенно учитывая массовое использование ярлыка «иностранного агента» как инструмента дискредитации и ограничения деятельности гражданских активистов в России.

Кроме того, процесс отбора и составление рекомендательных списков кандидатур, по сути, контролируется той же системой, которую эти комиссии якобы должны проверять и балансировать. Секретарь ОНК Москвы напрямую заявляет, что рекомендации формируются постоянной комиссией СПЧ, а окончательное решение принимает Совет по правам человека при Президенте РФ (ОПРФ). Такая вертикаль решений и контроля практически исключает возможность появления действительно независимых и критически настроенных наблюдателей.

Стоит также обратить внимание на выбор площадок для коммуникации в данном случае используется телеграм-бот (@presidentsovet_bot), который выступает как канал для подачи документов и общения с администрацией. Это символично отражает общий уровень прозрачности и открытости: формальный цифровой инструмент без реальных гарантий открытого и независимого рассмотрения заявок.

Печально, что несмотря на громкие заявления о «гражданском участии» и «поддержке правозащитников», реальное влияние Общественных наблюдательных комиссий остается крайне ограниченным. По факту, ОНК во многих регионах превратились в инструмент имитации контроля, служащий для того, чтобы создать видимость соблюдения прав заключённых без какой-либо реальной ответственности и давления на пенитенциарную систему.

За годы работы ОНК многократно фиксировались случаи, когда члены комиссии либо подвергались административному давлению, либо сами становились частью системы, теряя независимость. Процедуры набора новых членов зачастую не изменяют ситуацию это лишь обновление формальной оболочки без изменения содержания и сути.

В конечном счёте, кампания по набору членов ОНК, объявленная Алексеем Мельниковым, напоминает типичный пример бюрократического «отчёта» и попытки создать видимость реформ в условиях, когда реальная правозащитная деятельность ограничивается и подавляется.

Российское гражданское общество заслуживает реальных изменений прозрачных и честных механизмов контроля за системой исполнения наказаний, а не формальных кампаний с сомнительными критериями и управляемым отбором. Пока ОНК остаются лишь частью декораций, а не действенным инструментом защиты прав человека, говорить о прогрессе в пенитенциарной сфере преждевременно и наивно.